7. Дорога на Пески.
В Донецке мы жили возле вокзала, надо было только перейти железную дорогу.
Там же, у вокзала есть рынок, а за рынком была церковь.
Когда я работала в ЦУМе продавцом, мои друзья по-соседству пригласили меня однажды на пикник. Это вообще была наша компания, человек 6-7.
За город, по дороге на Пески.
Там есть место такое – ставки.Но пикника не было. Вначале я еще удивилась, что не брали с собой ничего, можно сказать пошли с пустыми руками.
Это все было устроено специально для меня, чтобы показать мне это место, чтобы я его запомнила. Там еще произошел такой случай.
Дно одного ставка было выложено плитами, воды по-колено. И мы бродили по воде. У меня расстегнулся браслет на новых часах и они соскользнули в воду. Вода чистая, но мы все искали часы минут 15. Эти часы я только вчера купила, совсем новенькие.
Когда вытащили из воды, часы шли, как ни в чем не бывало.
На мои вопросы о том, что это за место, опять же было сплошное молчание. Кроме слов: «Запомни это место».
Надо добавить за тот случай в церкви, когда всех верующих погрузили в воронки и увезли в неизвестном направлении. Тогда в 1952 году вышло Постановление о неразглашении произошедших событий. Кто нарушит этот приказ, получит 3 года тюрьмы.
Прошло много лет, но этот приказ так никто и не отменил. Даже в «Самостійній Україні». Значит именно здесь весь корень зла.
Многое еще чего вспомнилось. Еще раз подумалось о том, что все те верующие, которые в 1952 году протестовали против закрытия церкви, это были, в основном, женщины и дети. И тот сосед из № 155 по ул. Артемовской, который умер на урановых рудниках, ему было около 15 лет. Это не укладывается ни в какие моральные рамки, не говоря уже о простых правах человека и ребенка.
Тетя Люба, конечно, виновата, но все это было следствием идеологии системы, в которой все искали какую-то выгоду, а страдали невинные.
Мало того, что после войны в Донецке почти не осталось жителей, их продолжали уничтожать. Этот микрорайон за вокзалом стали заселять условно осужденными военнопленными, «бендеровцами» с Западной Украины (все мужское население с 14 лет), татарами (которым удалось избежать высылки в Среднюю Азию), а также образовался цыганский поселок возле аэропорта, потому что запретили им путешествовать (бродяжничать). Всех этих людей заставляли работать на шахтах.
Напротив нас тоже жил один дед татарин. Когда я училась в 4-м классе (примерно), и гостила у бабушки, тетя Люба взяла меня с собой в магазин, чтобы купить капусту.
На обратном пути мы подошли к этому деду и он сказал тете Любе, что «у нее много денег, поэтому надо делиться». Но в какой-то момент мне это даже понравилсь, - хоть кто-то ее ее ткнул носом в грязь. Ведь она была неуправляема.
Потом у этого деда появился толстый внучок, говорили много позже знакомые, что это был тот самый Ренатик, но я специально не узнавала, правда ли это.
Когда мне исполнилось 15-16 лет, и я опять гостила у бабушки, пошла к своему крестному отцу Павлу, его семья меня всегда с радостью принимала, чем-нибудь обязательно угощала.
Но на этот раз Павел сказал, что должен со мной поговорить. Он сказал мне, что на самом деле не он мне крестный отец, что я вообще чужая для этой семьи, и что тете Любе уже давно пора рассказать, кто я есть на самом деле.
Я его стала упрашивать и умолять, чтобы он сам мне все рассказал, потому что тетя Люба ничего не скажет. Но он сказал, что не может об этом говорить, это должна сделать тетя Люба.
Но ни тетя Люба, и никто другой ничего мне не сказал. Даже бабушка и тетя Рая.